Имажинизм

Имажинизм. Желая видеть в современности радиальные перемены, Есенин пришел к мысли о создании иной поэзии. Он примкнул к новому поэтическому течению — имажинизму, у истоков которого стояли В. Г. Шершеневич, А. Б. Мариенгоф, хотя его поэзия была по сути совершенно иной. «Нет, я не примкнул к имажинистам, они наросли на моих стихах», — говорил Есенин, доказательством чему может служить ранее стихотворение 1910 года. Там, где капустные грядки Красной водой поливает восход, Клененочек маленький матке Зеленое вымя сосет. Имажинисты увлекли Есенина пристальным вниманием к образотворчеству. В его поэзии появились сложные, основанные на неожиданных ассоциациях образы: «По пруду лебедем красным / Плавает тихий закат»; «Золотою лягушкой луна / Распласталась на тихой воде» и т. Однако идеология имажинизма была чужда Есенину. Имажинисты ставили во главу угла художественный образ как самоцель искусства, изгнали из поэзии интуицию, подменив ее логикой, не признавали духовных и национальных начал русской поэзии, выстраивая стихотворения на физиологических, вульгарных образах. Есенин видел в имажинизме своеобразную школу мастерства. Задолго до возникновения имажинизма он многого достиг в работе над словом, над использованием метафоры. Но формалистические выверты, акробатика слов, характерные для имажинистов, были чужды Есенину. Он расширял значение слова, но никогда не терял его смысла, полагая, что самое важное — поэтическое мироощущение. Поэтому уход был неизбежен. Выступления имажинистов становились все более частыми и шумными, приобретали эксцентрические формы. Параллельно с возвратом к простоте как принципу поэтики Есенин пришел к мысли о том, что революционные потрясения не дали России долгожданного земного рая и мужицкому счастью не суждено сбыться. Он пережил крах своих революционных иллюзий. В 1920 году Есенин много ездит по стране, выступает на поэтических вечерах. И постоянно думает о судьбе России, об искоренении русского крестьянства, о своей собственной судьбе, обо всем, «что случилось в стране». Предчувствие близкого конца становится все сильнее и сильнее. Оно звучит в «Сорокоусте», в «Исповеди хулигана» и в других стихотворениях: «Волчья гибель», «Я последний поэт деревни...», «Сторона ль ты, моя сторона...». Поэту было трудно сразу осмыслить и понять те социальные процессы, которые затронули крестьянскую жизнь, народный быт. Ломается старинный уклад, и Есенин не спешит объявить себя певцом обновленной земли.